Можно родиться в одном месте, но чувствовать связь с другим — родным по крови и истокам, и при этом считать своими оба места. Генеральный директор ООО “Костромской мясокомбинат” Руслан Шахбанов с рождения живет в Костроме, при этом бережно хранит принадлежность к древнему дагестанскому народу. Его кавказская семья известна в русском православном городе, продукцию его предприятия знают по всей России. Руслан Шахбанов — герой проекта “Гордость многонациональной Костромы”.
— Руслан, как ваши родители оказались в Костроме, почти в 2,5 тысячах километров от родного Дагестана?
— В советский период после окончания института выпускников распределяли по всей стране. Моему отцу Гюльмагомеду Нурмагомедовичу Шахбанову по завершении учебы на мясо-молочном факультете Одесского технологического института предложили на выбор несколько городов, среди которых была и Кострома. Он выбрал ее, потому что здесь уже обживались его знакомые ребята из вуза. В 1980 году он приехал работать на костромской мясокомбинат, прошел большой путь, дорос до руководящей должности. После развала Советского Союза он сумел сохранить предприятие, продукцию которого сейчас знают по всей стране.
— В советский период после окончания института выпускников распределяли по всей стране. Моему отцу Гюльмагомеду Нурмагомедовичу Шахбанову по завершении учебы на мясо-молочном факультете Одесского технологического института предложили на выбор несколько городов, среди которых была и Кострома. Он выбрал ее, потому что здесь уже обживались его знакомые ребята из вуза. В 1980 году он приехал работать на костромской мясокомбинат, прошел большой путь, дорос до руководящей должности. После развала Советского Союза он сумел сохранить предприятие, продукцию которого сейчас знают по всей стране.
— Ваш папа сюда один приехал?
— Нет, он был уже семейным человеком, привез сюда жену — мою маму. Приживались в Костроме они легко. Трудности появились только с появлением детей. Ведь и мама, и папа работали, а рядом не было никого из родственников, помогать было некому. Но нас всегда окружали прекрасные люди. На улице Мясницкой, где мы жили, у меня была бабушка Лена, соседка. Она часто забирала меня из садика, играла со мной, кормила. К сожалению, ее уже нет на этом свете, но вспоминаю я ее с теплотой. Позже мы переехали в поселок Волжский, там у меня появилась сестра, следом — брат. И там у нас была бабушка Валя, которая здорово помогала моим родителям с нами. Вообще мы всегда жили с соседями дружно, во взаимовыручке и понимании.
— Нет, он был уже семейным человеком, привез сюда жену — мою маму. Приживались в Костроме они легко. Трудности появились только с появлением детей. Ведь и мама, и папа работали, а рядом не было никого из родственников, помогать было некому. Но нас всегда окружали прекрасные люди. На улице Мясницкой, где мы жили, у меня была бабушка Лена, соседка. Она часто забирала меня из садика, играла со мной, кормила. К сожалению, ее уже нет на этом свете, но вспоминаю я ее с теплотой. Позже мы переехали в поселок Волжский, там у меня появилась сестра, следом — брат. И там у нас была бабушка Валя, которая здорово помогала моим родителям с нами. Вообще мы всегда жили с соседями дружно, во взаимовыручке и понимании.
— Вы дагестанец в широком смысле. Но в этой республике живет много народностей. Вы к какой относитесь?
— В Дагестане больше тридцати народностей. Я — табасаранец. Это один из дагестанских народов лезгинской группы, коренной народ южного Дагестана. Во всем мире нас наберется в районе 150 тысяч человек. Народ сейчас малочисленный, но сохранивший свою культуру, свой язык. Интересно, что табасаранский язык входит в пятерку самых сложных языков мира. Он держит мировой рекорд по количеству падежей – их в табасаранском языке выделяют от 44 до 52. Для сравнения: в русском их всего шесть.
— Вы говорите на табасаранском?
— Да! В школьные годы на летние каникулы я регулярно ездил к бабушке в Дагестан. Табасаранцы живут в горной части республики, и тогда в селе почти не говорили по-русски. Поэтому мне довелось выучить местный диалект и я на нем отлично говорю до сих пор. Освоить табасаранский язык мне не было сложно, ведь дети очень восприимчивы и легко схватывают все новое.
— У вас две дочери и сын. Они знают язык вашего народа?
— Мое глубокое убеждение: пока жив язык, живет и его народ. Поэтому я стараюсь всячески это пропагандировать. Самому мне было проще поддерживать знание табасаранского, потому что мои родители дома говорили на нем. В своей семье я с супругой общаться на этом языке не могу, она его не знает. Но у меня есть разговорник, по которому я стараюсь заниматься с детьми. Объективно этого, конечно, недостаточно для свободного владения языком. Но надеюсь, я заложил в них желание его сохранить. Я бы очень хотел, чтобы мои дети и внуки знали язык своих предков.
— В Дагестане больше тридцати народностей. Я — табасаранец. Это один из дагестанских народов лезгинской группы, коренной народ южного Дагестана. Во всем мире нас наберется в районе 150 тысяч человек. Народ сейчас малочисленный, но сохранивший свою культуру, свой язык. Интересно, что табасаранский язык входит в пятерку самых сложных языков мира. Он держит мировой рекорд по количеству падежей – их в табасаранском языке выделяют от 44 до 52. Для сравнения: в русском их всего шесть.
— Вы говорите на табасаранском?
— Да! В школьные годы на летние каникулы я регулярно ездил к бабушке в Дагестан. Табасаранцы живут в горной части республики, и тогда в селе почти не говорили по-русски. Поэтому мне довелось выучить местный диалект и я на нем отлично говорю до сих пор. Освоить табасаранский язык мне не было сложно, ведь дети очень восприимчивы и легко схватывают все новое.
— У вас две дочери и сын. Они знают язык вашего народа?
— Мое глубокое убеждение: пока жив язык, живет и его народ. Поэтому я стараюсь всячески это пропагандировать. Самому мне было проще поддерживать знание табасаранского, потому что мои родители дома говорили на нем. В своей семье я с супругой общаться на этом языке не могу, она его не знает. Но у меня есть разговорник, по которому я стараюсь заниматься с детьми. Объективно этого, конечно, недостаточно для свободного владения языком. Но надеюсь, я заложил в них желание его сохранить. Я бы очень хотел, чтобы мои дети и внуки знали язык своих предков.
— На ваш взгляд, отличаются люди в Дагестане и в Костроме?
— Конечно, везде люди разные. Отличаются тем, что у дагестанцев свою культура, у костромичей — своя. И большой отпечаток накладывает еще и вероисповедание. Религия — большая часть нашей жизни: там мусульманство, здесь — православие. Отличия есть и в укладе жизни, и в менталитете. Но везде живут добрые, хорошие, отзывчивые люди.
— Конечно, везде люди разные. Отличаются тем, что у дагестанцев свою культура, у костромичей — своя. И большой отпечаток накладывает еще и вероисповедание. Религия — большая часть нашей жизни: там мусульманство, здесь — православие. Отличия есть и в укладе жизни, и в менталитете. Но везде живут добрые, хорошие, отзывчивые люди.
— Вы считаете себя костромичом?
— Я себя считаю больше костромским, чем дагестанским человеком, хоть корни мои там, и тянет меня туда постоянно. Каждый год я езжу в родовое село Цухтыг, посещаю могилы предков. Вожу детей, показываю, где бывал в детстве: в тот лес за дровами ходил, на той горе овец пас. В нашей семье преобладает национальная кухня. Очень вкусно готовят и мама, и моя супруга, отец которой — аварец, тоже из Дагестана. Но, разумеется, присутствуют и местные блюда. Мама моей жены русская, из Мантуровского района, и, конечно, она привносит костромской колорит в нашу кухню. Мы отмечаем и свои праздники, и праздники других народов. На Пасху и на Рождество ходим бабушку поздравлять. Куличи не печем сами, но бабушкины с удовольствием едим. Но трепетно бережем и сохраняем и свои традиции.
— Есть в кулинарии вашего народа что-то такое, чего нет больше нигде?
— Табасаранцы готовят особенную приправу, соус из дикой, такой кислой, что скулы сводит, сливы. Такого я ни у кого больше не встречал. Технология приготовления этой приправы трудоемкая. Я в детстве видел, как бабушка и другие женщины села готовили ее. В течение суток дикую сливу нужно особым образом вываривать, постоянно помешивая, чтобы из нее постепенно уходила влага. На выходе получается тягучая кислая масса с непередаваемым ароматом и вкусовыми нотками. В нее добавляют чеснок и подают к мясу и овощам. Это очень вкусно!
— Я себя считаю больше костромским, чем дагестанским человеком, хоть корни мои там, и тянет меня туда постоянно. Каждый год я езжу в родовое село Цухтыг, посещаю могилы предков. Вожу детей, показываю, где бывал в детстве: в тот лес за дровами ходил, на той горе овец пас. В нашей семье преобладает национальная кухня. Очень вкусно готовят и мама, и моя супруга, отец которой — аварец, тоже из Дагестана. Но, разумеется, присутствуют и местные блюда. Мама моей жены русская, из Мантуровского района, и, конечно, она привносит костромской колорит в нашу кухню. Мы отмечаем и свои праздники, и праздники других народов. На Пасху и на Рождество ходим бабушку поздравлять. Куличи не печем сами, но бабушкины с удовольствием едим. Но трепетно бережем и сохраняем и свои традиции.
— Есть в кулинарии вашего народа что-то такое, чего нет больше нигде?
— Табасаранцы готовят особенную приправу, соус из дикой, такой кислой, что скулы сводит, сливы. Такого я ни у кого больше не встречал. Технология приготовления этой приправы трудоемкая. Я в детстве видел, как бабушка и другие женщины села готовили ее. В течение суток дикую сливу нужно особым образом вываривать, постоянно помешивая, чтобы из нее постепенно уходила влага. На выходе получается тягучая кислая масса с непередаваемым ароматом и вкусовыми нотками. В нее добавляют чеснок и подают к мясу и овощам. Это очень вкусно!
— Насколько вы верующий человек?
— Скажу так: я не очень религиозный, но верующий. В мечеть регулярно я не хожу, но верю в то, что есть Всевышний, есть сила над нами, которая предписывает нам то или иное.
— Кто составляет ваше окружение?
— У меня все друзья — русские. Мой самый близкий, лучший друг Сергей — русский. Компания в большинстве своем тоже состоит из русских. Но есть в ней и армянин, и осетин.
— У дагестанцев в Костроме есть своя диаспора?
— Да, конечно. Всегда есть объединение, был период, когда даже была официально зарегистрирована общественная организация, и я ее возглавлял. Ко мне обращались отовсюду! Приехали в университет поступать ребята из Дагестана — надо помочь. Военком звонил: “Ваши призывники идут, берите на заметку”. На сегодняшний день юридически ее нет. Но все дагестанцы общаются между собой, в том числе и благодаря современным возможностям — в мессенджерах. Мы всегда знаем, когда у кого-то происходят радостные события или, увы, печальные. Принимаем участие, помогаем. Дагестанцы в Костроме живут дружно.
— Как сложилось, что вы на мясокомбинате стали продолжателем дела отца?
— У нас в семье, можно сказать, исторически все связаны с мясом. Мой дед был пастухом, чабаном. У него была большая отара на тысячу овец, он этим жил. Отец вырос тоже рядом с овцами и выбрал для себя образование в технологической сфере. Уже почти полвека его жизнь связана с мясом, он профессионал в этом деле, хорошо разбирается в мясе и его производстве. Я в детстве на вопрос “Кем будешь, когда вырастешь?” неизменно отвечал: “Директором!”. Директором чего — непонятно, но логично: папа директор, и я буду им тоже. В 2005 году я окончил Костромской технологический университет. По специальности я руководитель, знаю технологию. Начал работать на Костромском мясокомбинате на третьем курсе рабочим и прошел все ступени. Теперь занимаюсь операционным управлением предприятия.
— Скажу так: я не очень религиозный, но верующий. В мечеть регулярно я не хожу, но верю в то, что есть Всевышний, есть сила над нами, которая предписывает нам то или иное.
— Кто составляет ваше окружение?
— У меня все друзья — русские. Мой самый близкий, лучший друг Сергей — русский. Компания в большинстве своем тоже состоит из русских. Но есть в ней и армянин, и осетин.
— У дагестанцев в Костроме есть своя диаспора?
— Да, конечно. Всегда есть объединение, был период, когда даже была официально зарегистрирована общественная организация, и я ее возглавлял. Ко мне обращались отовсюду! Приехали в университет поступать ребята из Дагестана — надо помочь. Военком звонил: “Ваши призывники идут, берите на заметку”. На сегодняшний день юридически ее нет. Но все дагестанцы общаются между собой, в том числе и благодаря современным возможностям — в мессенджерах. Мы всегда знаем, когда у кого-то происходят радостные события или, увы, печальные. Принимаем участие, помогаем. Дагестанцы в Костроме живут дружно.
— Как сложилось, что вы на мясокомбинате стали продолжателем дела отца?
— У нас в семье, можно сказать, исторически все связаны с мясом. Мой дед был пастухом, чабаном. У него была большая отара на тысячу овец, он этим жил. Отец вырос тоже рядом с овцами и выбрал для себя образование в технологической сфере. Уже почти полвека его жизнь связана с мясом, он профессионал в этом деле, хорошо разбирается в мясе и его производстве. Я в детстве на вопрос “Кем будешь, когда вырастешь?” неизменно отвечал: “Директором!”. Директором чего — непонятно, но логично: папа директор, и я буду им тоже. В 2005 году я окончил Костромской технологический университет. По специальности я руководитель, знаю технологию. Начал работать на Костромском мясокомбинате на третьем курсе рабочим и прошел все ступени. Теперь занимаюсь операционным управлением предприятия.
— Хотите, чтобы и ваш сын продолжил семейное дело?
— Он учится бизнесу на первом курсе Финансового университета в Москве, у него широкая палитра возможностей. Не уверен, что он станет четвертым поколением в нашем деле. Если он захочет прийти на предприятие, я буду рад. Если нет, не огорчусь. У каждого свой путь. Навязывать ему не буду.
— Мясная продукция вашего предприятия рекомендована к питанию в детских садах и школах. Это признание качества!
— Мы выпускаем сосиски, колбасы и фарши, которые едят и мои дети и племянники. Когда мне пишут из Москвы: “Дядя, когда приедешь?”, я знаю, что они ждут наши сосиски. Это, я считаю, главный показатель безопасности и высокого качества нашей продукции. И да, большие объемы ее мы поставляем в образовательные и социальные учреждения Костромы и области. Но еще мы — одно из лидирующих предприятий по России по производству мясных снеков и чипсов. Эта линейка появилась в 2017 году и на сегодняшний день она востребована более чем в тридцати регионах России.
— А еще вы реализуете интересный социальный проект “Полярные традиции”…
— Да, мы запустили его совместно Романом Рябинцевым и Костромским отделением Русского географического общества. В путешествиях, переходах, в сложных климатических условиях с собой тащить банки тушенки тяжело. В качестве альтернативы мы предложили сушеное мясо. Технологию изучили у северных народов и у моих земляков из Дагестана. Суть продукта — как и в мясных чипсах, но в нем нет соли и перца, поэтому он не вызывает жажду. Известный российский путешественник Федор Конюхов на две свои экспедиции на Северный полюс и одну на воздушном шаре брал наше сушеное мясо. Кстати, на упаковках линейки “Полярные традиции” мы рассказываем 400-летнюю историю освоения Северного полюса русскими полярниками. А в 2022 году появилась еще одна линейка от Костромского мясокомбината — “Мясной паек”. Он предназначен для военных. Получаем на него хорошие отзывы от бойцов, которые сейчас в зоне военной спецоперации.
— Руслан, как вы отдыхаете?
— Я очень люблю путешествовать по нашим районам, в лес ходить. Очень хочу попасть в Кологривский заповедник. С друзьями прошли на байдарках очень много малых рек Костромской области. Люблю ездить на велосипеде. В теннис играю.
— Он учится бизнесу на первом курсе Финансового университета в Москве, у него широкая палитра возможностей. Не уверен, что он станет четвертым поколением в нашем деле. Если он захочет прийти на предприятие, я буду рад. Если нет, не огорчусь. У каждого свой путь. Навязывать ему не буду.
— Мясная продукция вашего предприятия рекомендована к питанию в детских садах и школах. Это признание качества!
— Мы выпускаем сосиски, колбасы и фарши, которые едят и мои дети и племянники. Когда мне пишут из Москвы: “Дядя, когда приедешь?”, я знаю, что они ждут наши сосиски. Это, я считаю, главный показатель безопасности и высокого качества нашей продукции. И да, большие объемы ее мы поставляем в образовательные и социальные учреждения Костромы и области. Но еще мы — одно из лидирующих предприятий по России по производству мясных снеков и чипсов. Эта линейка появилась в 2017 году и на сегодняшний день она востребована более чем в тридцати регионах России.
— А еще вы реализуете интересный социальный проект “Полярные традиции”…
— Да, мы запустили его совместно Романом Рябинцевым и Костромским отделением Русского географического общества. В путешествиях, переходах, в сложных климатических условиях с собой тащить банки тушенки тяжело. В качестве альтернативы мы предложили сушеное мясо. Технологию изучили у северных народов и у моих земляков из Дагестана. Суть продукта — как и в мясных чипсах, но в нем нет соли и перца, поэтому он не вызывает жажду. Известный российский путешественник Федор Конюхов на две свои экспедиции на Северный полюс и одну на воздушном шаре брал наше сушеное мясо. Кстати, на упаковках линейки “Полярные традиции” мы рассказываем 400-летнюю историю освоения Северного полюса русскими полярниками. А в 2022 году появилась еще одна линейка от Костромского мясокомбината — “Мясной паек”. Он предназначен для военных. Получаем на него хорошие отзывы от бойцов, которые сейчас в зоне военной спецоперации.
— Руслан, как вы отдыхаете?
— Я очень люблю путешествовать по нашим районам, в лес ходить. Очень хочу попасть в Кологривский заповедник. С друзьями прошли на байдарках очень много малых рек Костромской области. Люблю ездить на велосипеде. В теннис играю.
— А особенное, любимое место у вас в Костроме есть?
— Есть дерево на аллее рядом с главным корпусом КГУ на ул. Дзержинского. Оно старое, могучее, сильное. Езжу к нему. У столетнего дуба за филармонией люблю бывать. Я вообще деревья люблю. И люблю их сажать, а потом наблюдать, как они набирают силу, растут. Представляю, как оно будет выглядеть через 10, 20, 50 лет. И оно увидит моих внуков и правнуков.
— Есть дерево на аллее рядом с главным корпусом КГУ на ул. Дзержинского. Оно старое, могучее, сильное. Езжу к нему. У столетнего дуба за филармонией люблю бывать. Я вообще деревья люблю. И люблю их сажать, а потом наблюдать, как они набирают силу, растут. Представляю, как оно будет выглядеть через 10, 20, 50 лет. И оно увидит моих внуков и правнуков.
